Роберт Низамов Живопись

Московский художник Роберт Низамов в небольшом авторском эссе с сожалением отмечает, что "настоящая Живопись пропала из нашей жизни. Ее практически нет ни в официальных выставочных залах, ни в галереях современного искусства". Но, исчезнув отчасти во внешнем мире, живопись расцвела пышным цветом в творчестве самого художника, о чем свидетельствует длинный ряд пейзажей, увиденных Низамовым в разных городах и странах. Разумеется, будучи профессиональным живописцем, закончившим Московский государственный институт имени В. И. Сурикова, Низамов активно работает и в других жанрах и видах изобразительного искусства (портрет, натюрморт, интерьер, обнаженная натура, монументальные росписи). Однако, по количеству и разнообразию произведений пейзаж значительно преобладает, вбирая в себя главные стилистические и формальные поиски художника на протяжении последних двадцати лет.

Влияние классического французского импрессионизма и некоторых последующих течений мировой живописи конца XIX - начала XX века в творчестве Низамова очевидно. Причем ни о каком буквальном следовании конкретным мастерам речь не идет. Художника интересует плоть живописи во всех ее ипостасях. В частности, начиная с середины 1990-х годов, он пишет ряд практически абстрактных работ ("Стена", "Осенние тени", "Камни”, "Прибой”, "Оливковая роща"), где фигуративность почти полностью уступает место вязкой красочной стихии. Художник не слишком озабочен узнаваемостью той или иной местности. Растительность, детали архитектуры и любые иные составляющие пейзажа для него вторичны. Главенствует колорит, определяющий время года, дня и соответственно состояние художника, погруженного в созерцание цвето- и световоздушного пространства.
Изображая, например, московские мосты - Большой Каменный или Крымский, - художник поглощен игрой бликов в реке и сиянием огней на фоне вечернего или ночного неба. Различия в конструкциях сооружений в пейзажах несущественны. Красочная феерия, интенсивная работа кистью, фактурное разнообразие - вот ведущее начало этих полотен.

География пейзажной живописи Низамова начинается с Казани, где он родился и учился в 1985-92 годах в городском художественном училище. Дальнейшая жизнь в Москве, поездки по стране и за ее пределы значительно расширили диапазон природного окружения.
В зимних казанских пейзажах 1996-97 годов отчетливо проявился интерес художника к разработке цветовой и световоздушной среды. Причем если в пейзаже 1996 года зритель видит конкретный старый двухэтажный дом, сараи и крыши, покрытые толстым слоем снега, то в пейзажах 1997 года это скорее светлые призрачные видения с угадывающимися заснеженными деревьями и почти неразличимыми строениями.
В этих сравнительно ранних работах художник, по сути, нашел свой путь и живописную импрессионистическую манеру видения. Оказавшись примерно в эти же 1990-е годы в подмосковном городе Переславле-Залесском, он создает обширный ряд пронизанных солнцем летних пейзажей с лодками  и деревянными мостами на реке Трубеж. Для него свойственны предельные живописные растворения - "Сад" (1995), "Речка Трубеж" (1997), - где он старается передать влажную атмосферу с утренними туманами на реке, которая является главной магистралью старинного города, давно любимого многими поколениями российских художников.

Водная стихия в пейзажах Низамова присутствует довольно часто. Море, река, каналы, то есть всё то, что способствует отражению и растворению. Реальность удваивается, дробится, теряет свои прочные формы. Таким образом, это дробление значительно увеличивает текучесть и подвижность живописи. Нечто подобное наблюдалось и в творчестве ведущих французских импрессионистов, изображавших мосты, лодки, сцены на реке и морских побережьях, пруды и озера, поросшие водорослями и кувшинками. Достаточно вспомнить поздние серии Клода Моне, особенно полно представленные в парижском музее Оранжери.

Написанные Низамовым в 2014 году пейзажи Амстердама никакой изобразительной информации об этом европейском городе не несут. Перед нами лишь вязкие мазки кисти, комбинация холодных и теплых красок, передающих присутствие воды. В это же время художник пишет обширную серию "Яхты", где морское побережье и обилие разнокалиберных судов и лодок со всеми снастями и оборудованием более зримо и напоминает традиционные реалистические картины маринистов.
Пейзажи Крыма (2014) и Афона (2015) переносят нас в среду повышенной солнечной энергетики. Янтарная древесная сень, сверкающие белизной стены домов, фруктовые сады и экзотическая растительность южной природы - всё создает впечатление, что художник попал в "райские кущи". "Сад. Закат", "Хурма. Афон", "Дионисиат" и т. д. - Всё это своеобразный гимн солнечному свету, подчеркнутому прозрачными холодными тенями и небесной голубизной.

Интерьер и натюрморт довольно редко встречаются в творчестве Низамова. Просторный зал с высокими окнами и длинным столом ("Кусково", 1993), "Стулья" (1997), натюрморт "Рыбы" (1994) и почти абстрактная композиция 1997 года со свободно рассеянными по прямоугольнику холста цветами и кувшинами - вот то немногое, что было создано художником в этом жанре почти два десятилетия назад. Специальным подбором предметов и их концептуальным размещением художник не занимался. Он просто застиг предметы в их случайном существовании и запечатлел в присущей ему свободной манере быстрого энергичного письма.

Четыре гризайли 1997 года, выполненные темперными красками представляют собой портреты в интерьере - "Трое", "Бабушка" (два варианта), "Модель". Не отвлекаясь на привычную цветовую и декоративную разработку каждой из названных композиций, художник выступает как внимательный психолог, раскрывающий внутренний мир своих героев. Дробная манера письма с просвечивающейся белой бумажной основой позволяет каждой жанровой сцене "дышать". По сути это не столько привычный для художника живописный, сколько графический импрессионизм, расширяющий наше представление о пластических возможностях Низамова.

Обнаженные модели сравнительно раннего периода творчества (1994-96) и портреты 2011 года - еще две разновидности движений и неожиданных направлений в живописи художника. Почти пуантелистская манера нанесения холодных светло-голубых красок в двух вертикальных обнаженных фигурах 1994 года мирно соседствует с оранжево-розовым и светло-зеленым маревом теплой части цветового спектра, в котором выполнен портрет другой обнаженной. 

Что же касается портретов, то есть крупных мужских и женских голов, то они изображены буквально в упор - глаза в глаза. Фон почти отсутствует. Овал лица попросту не умещается в размеры холста. И это уже не привычные приемы тонкого и нежного импрессионизма, а самый настоящий жесткий экспрессионизм. Напряжение особенно заметно в портретах пожилых людей, чей взгляд трудно выдержать. Можно только гадать, зачем художнику понадобился подобный "медицинский" эксперимент. Нечто похожее происходило в первые 20-30 лет XX века в искусстве немецких экспрессионистов. Причем весь предшествующий путь, пройденный Низамовым, никак не предполагал подобной "смены руки".

Но подлинная революция в живописи художника случилась в последние три года, когда появились этюды и более основательные произведения, объединенные темой деревенской жизни. Коровы, козы, лошади написаны в сугубо реалистической манере. Тела домашних животных буквально светятся теплым светом на темном фоне хлева или среди зелени полей. Моря, яхты, сады и горы Крыма и Кавказа, не говоря о "старых камнях Европы", кажутся чем-то бесконечно далёким и несовместимым с сельской повседневностью средней России.
А между тем годы создания пейзажей, написанных в южных краях, совпадают с деревенской поэзией и прозой. Дело в данном случае, разумеется, не в географии, а в резком несовпадении живописной идеологии.
Возможно, у художника накопилась усталость от привычных туманных растворений и драгоценного мерцания красок, и захотелось написать нечто натуральное и жизнеподобное. В частности лошадей художник изображает предельно точно со всеми деталями сбруи и грузовой клади. Многочисленные этюды нежных золотящихся на темно-зеленом фоне козочек говорят об увлеченности атмосферой сельской идиллии, подарившей художнику новые свежие впечатления.

Отдельного разговора заслуживает непривычно огромный (214 на 472 см) горизонтальный холст "Деревня". И по своим размерам и по тщательности письма это по-настоящему монументальная картина, где "главным героем" является, чуть ли не в натуральную величину написанная корова, мирно шествующая по огороженному загону, отражаясь в зелено-голубой луже в центре композиции. Обращает на себя внимание, как подробно написан окружающий пейзаж и сама земля на переднем и заднем плане со всеми торчащими стеблями соломы и неровностями почвы. Поистине эпическая картина, которую могли бы одобрить самые придирчивые представители русской реалистической школы от членов "Союза русских художников" конца XIX - начала XX века до таких советских классиков, как Аркадий Пластов или братья Алексей и Сергей Ткачевы и другие мастера, разрабатывавшие тему российской деревни. 

Оглядываясь на двадцатилетний путь, пройденный Робертом Низамовым, можно сделать вывод не только о разнообразии его живописи, но и о непредсказуемости её развития. Художник не замыкает себя в рамки однажды найденного и опробованного, справедливо утверждая, что "настоящая Живопись не должна становиться заложницей ни художественного рынка, ни новомодных течений. Она, как и подлинная музыка, должна рождаться не на потребу, не на заказ, но потому, что не может не родиться".

Вильям Мейланд
Москва. Май 2016 г.

Movement of painting. William Mayland

In his short essay, Moscow artist Robert Nizamov notes with regret notes that "real painting has disappeared from our lives. It is practically absent, both in official showrooms and in modern art galleries." But, having partially disappeared in the outside world, painting blossomed in magnificent color in the works of the artist himself, testified to by the wide range of the landscapes by Nizamov in different cities and countries. Of course, as a professional painter and graduate of the V. Surikov Moscow State Academy of Art Institute, Nizamov also works actively in other fields and styles of the fine arts (portraiture, still life, interiors, nudes, murals). However, in terms of the quantity and variety of works, the landscape considerably prevails, incorporating the main stylistic and formal explorations of the artist over the last twenty years.

The influence of classical French Impressionism and some of the subsequent movements in world painting at the turn of the century is obvious in Nizamov's creative output. And this doesn’t mean any kind of literal following of specific masters. The artist is interested in the substance of painting in all its forms. In particular, since the middle of the 1990s, he has painted a number of almost abstract works (Wall, Autumn shadows, Stones, Surf, Olive grove) where the figurative almost completely gives way to viscous colorful elements. The artist is not too worried about whether this or that place is recognizable. The vegetation, the details of the architecture or any other components of a landscape are secondary for him. The color defining a season or a day, and consequently the condition of the artist, immersed in the contemplation of the color and light of the air space, are what predominate. Representing, for example, the Moscow bridges – the Bolshoy Kamenny Bridge or the Crimean Bridge - the artist is absorbed by a game of patches of light on the river and the glow of fires against the evening or night sky. Distinctions in the designs of constructions in the landscapes are insignificant. A colorful, enchanting spectacle, intensive brushwork, impressive variety – these are the foundations for these canvases.

The geography of Nizamov’s landscape painting begins with Kazan, where he was born and studied from 1985-92 in the city art school. His subsequent life in Moscow, trips across the country and beyond its borders considerably expanded the range of his natural environment.
In the winter Kazan landscapes of 1996-97, the interest of the artist in the development of the color and light environment of the air can be distinctly seen. And if in a landscape of 1996 the viewer sees the concrete shapes of an old two-storey house, sheds and roofs covered with a thick layer of snow, in the landscapes of 1997 these have become light, illusive visions with the suggestion of snow-covered trees and almost indiscernible structures. In these rather early works, the artist in fact found his path and a painterly, impressionistic style of vision. Finding himself in the city of Pereslavl-Zalessky near Moscow at around the same time in the 1990s, he created a broad range of sun-drenched summer landscapes, with boats and wooden bridges on the river Trubezh. Peculiar to these paintings is a liminal, picturesque dissolution - Garden (1995), Trubezh River (1997), - whereby he tries to portray the damp atmosphere with the morning fogs on the river, the main artery of the ancient city, loved so long by many generations of Russian artists.

Water is often present in Nizamov's landscapes. The sea, rivers, canals - anything that encourages reflection and dissolution. Reality doubles, splits up, loses its strong shape. This fragmentation considerably increases the fluidity and mobility of the painting. Something similar can be observed and in the work of the leading French Impressionists representing bridges, boats, scenes on the river and coastlines, ponds and lakes, overgrown with pondweed and water-lilies. It is enough to remember the late series of Claude Monet, which are especially fully presented in l’Orangerie museum in Paris.

The landscapes of Amsterdam painted by Nizamov in 2014 do not present any graphic information on this European city. Before us, there are only the viscous dabs of the brush, a combination of cold and warm colors suggesting the presence of water. The artist painted the extensive Yachts series around the same time, in which the sea shore and an abundance of mixed vessels and boats, with all their tackle and equipment, are more visible, reminiscent of the traditional realist pictures of maritime painters.
The landscapes of the Crimea (2014) and Mount Athos (2015) transport us to an atmosphere of heightened, sunny energy. The amber, wooden shade, the bright white walls of houses, the orchards of fruit trees and exotic vegetation of the southern climate - everything gives the impression that the artist has found a paradise. Garden. Decline, Persimmon. Mount Athos, Monastery of Dionysio, etc. - all these are a peculiar anthem to sunlight, underscored by transparent, cold shadows and heavenly blue.

The interior and the still life are relatively rare in Nizamov's creativite output. The spacious hall with high windows and a long table (Kuskovo, 1993), Chairs (1997), the still life Fishes (1994) and the almost abstract composition of 1997, in which flowers and jugs are freely scattered across the rectangle of the canvas - these are the few works that have been created by the artist in this genre, nearly two decades ago. The artist was not interested in the special selection of subjects and their conceptual placement. He simply came across subjects as they happened to exist and in his characteristic free style, created a quick, energetic impression.

Four grisailles of 1997 painted in tempera are portraits in an interior: Three persons, Old Woman (two versions), and Model. Without the habitual distractions of color and decorative development in each of these compositions, the artist acts as an attentive psychologist, opening up the inner world of his protagonists. The fractured brushwork against the background of translucent white paper allows each genre scene to “breathe". In fact, these represent not so much the artist’s habitual, painterly Impressionism, but a graphic Impressionism, expanding our impression of Nizamov’s flexible capabilities.

The nudes from a relatively early period of his creativity (1994-96) and the portraits of 2011 represent two further kinds of movement and unexpected directions in the artist’s painting. The almost pointillist manner in which the cold, light blue paint is applied to the two vertical nudes of 1994 sits harmoniously alongside the orange-pink and light green haze, on the warmer side of the color spectrum, in which the portrait of the other nude was performed.

As for portraits - that is, the large male and female heads - these are represented literally at point blank range - eye to eye. The background is almost absent. The oval of the face simply does not fit within the confines of the canvas. These are also not completed in his habitual style of subtle and gentle Impressionism, but with a real, harsh expressionism. The tension is especially noticeable in his portraits of elderly people, whose gaze is difficult to hold. We can only guess why such a "medical" experiment was necessary for the artist. Something similar occurred in the first 20-30 years of the 20th century in the art of the German Expressionists. Moreover, the path that Nizamov had followed up to that point did not point towards such a "change of hand" in any way.

But the real revolution in the artist’s painting happened in the last three years, with the appearance of the etudes and more substantial works united by the subject of rural life. Cows, goats and horses are painted in an especially realistic manner. The bodies of the livestock literally shine with warm light against the dark background of a shed or among the greens of fields. The seas, yachts, gardens and mountains of the Crimea and the Caucasus, not to mention the "old stones of Europe", seem infinitely remote and incompatible with the rural day to day occurrences of Central Russia. Meanwhile, the years when the southern landscapes were painted coincide with the rural poetry and prose. In this case, it is certainly not a matter of geography, but a sharp division in artistic ideology.
Perhaps, the artist tired of his habitual foggy diffusions and precious flickers of paint, and there was a desire to paint something natural and alive. In particular, the artist represents horses extremely precisely, with all the details of the harness and cargo. Numerous etudes of gentle nanny-goats, gilded on a dark green background, speak of an enthusiasm for the atmosphere of the rural idyll which presented the artist with new, fresh impressions.

A separate discussion should be devoted to the unusually large (214 by 472 cm) horizontal canvas Village. In terms of both its size and the care with which it is executed, it is truly monumental picture, in which the main subject is a cow painted nearly full-scale, peacefully striding across a fenced shelter, reflected in a green-blue pool in the center of composition. It is striking, with what level of detail the surrounding landscape and the even the earth in the foreground and the background is painted, down to every stalk of straw and every rough patch of soil. A truly epic picture, which even the most captious representatives of the Russian Realist school would approve, from the members of The Union of Russian Artists at the turn of the century to such Soviet classics as Arkady Plastov or the brothers Alexey and Sergey Tkachyov, and other masters developing the subject of the Russian village.

Looking back at the twenty-year path travelled by Robert Nizamov, it is possible to draw conclusions not only on the variety of its painting, but also on the unpredictability of its development. The artist does not limit himself within a tried and tested framework, fairly claiming that "real painting should not become the hostage either of the art market, or of modern trends. Just like original music, it has to be born not according to demand, not to order, but because it couldn't not be born".

William Mayland
Moscow May 2016